из них, и два магистра так же подали свои пергаменты королю.
На этих словах он извлек еще два пергамента, намного богато украшенные. Один был на нежно голубом пергаменте, с печатью, в виде одного единственного всплеска воды. Арчибальд чуть удивился, но внешне остался все так же спокоен.
– Два… а почему третий не прислал пергамент? Они не согласны или просто далеко находятся?
– Нет, не далеко. У них случилась небольшая неприятность: магистр их ордена не может подписать пергамент, так как находиться в тяжелом состоянии. В их краях появился дуллахан, и в сражении с ним магистр получил сильные повреждения.
– Дуллахан… – медленно произнесла эльфийка, – в легендах говориться, что эта нежить некогда была рыцарем…
– Все верно, леди, – кивнул ей Ардгал. – По легендам, дуллаханами становятся рыцари, что не были правильно упокоены, или же, были осуждены и казнены, как преступники. Людская молва так же говорит, что нечистые на руку рыцари, так же становятся дуллаханами, но проверять все эти гипотезы, никто никогда не решался. Сами понимаете…
– А может, его заместитель подписать послание?
– Нет, к сожалению. Только у магистра есть право писать напрямую Его Величеству. Пока магистр не умер или не был низложен, ни у кого другого такого права нет. Если его подпишет любой другой рыцарь ордена, то послание отправиться прямиком в бюрократическую бездну, на десятки и сотни согласований. Сколько времени оно там проведет, боюсь, даже Мать-Богиня не сможет предсказать.
– А это не помешает Его Величеству дать отрицательный ответ?
– Нет, не помешает.
На этих словах в глазах Байла сверкнул огонек хитреца. Уставший от интриг и обмана Арчибальд лишь тяжело вздохнул:
– Магистр Байл, мы очень сильно устали в этом путешествии и не могли бы Вы нас не томить.
Байл не отказал себе в удовольствии еще посмаковать момент, а после задорно рассмеялся:
– Ха-ха-ха!!! Ладно, хорошо. Я и в правду не самый опытный интриган.
Он открыл ящик стола и достал еще один футляр для пергаментов. Большой и украшенный вязью и печатями, футляр выделялся на фоне всех остальных. Арчибальд не смог опознать печать, была на нем.
– А это чей пергамент?
– Его Величества, – с победоносным тоном произнес Байл.
Д’Энуре был удивлен:
– Так быстро?!
– Ну, я тоже не сидел без дела. Пока Вы путешествовали и любовались красотами севера, я успел собрать все эти письма и попасть на прием к королю. Чуть своего коня на смерть не загнал, пока назад спешил.
– Это достойно похвалы, – искренне сказал Арчибальд и Байл кивком головы принял его благодарность.
– Осталось лишь мне убедить Императора и все, дело сделано.
– Не думаю, что с этим будут проблемы, – Байл все продолжал светиться.
– Почему Вы так решили? Он еще молод и может быть импульсивен.
– Ваш Император действительно молод; молод, но не глуп. Он не может не понимать, что ему нужны союзники и одобрение соседей, иначе, на своем троне он долго не просидит.
Арчибальд молча согласился с ним. Они поднялись и перед самым выходом Д’Энуре задал вопрос, что мучил его давно.
– Знаете во время моего путешествия я повстречал одного… хм… человека.
– И что это за человек, – поинтересовался Байл.
– Это Безымянный. Он намекнул, что у вас состоялась сделка…
– Вот как…
Голос магистра помрачнел, его взгляд потупился и спустя несколько секунд он поднял на Д’Энуре свои серые глаза. Улыбающееся лицо ничуть не изменилось, но его глаза выражали грусть, которую он не смог скрыть.
– Вам предстоит долгая дорога. Думаю, что отдых Вам не помешает, сэр Д’Энуре. Не смею более Вас отвлекать, – кивнул Байл.
Они смотрели в глаза друг другу около минуты и первым отвернулся Арчибальд. Он забрал футляр с королевским свитком, поднялся и вышел, ни произнеся больше ни слова.
В обратный путь они двинулись рано по утру, чуть раньше зари. Если на севере они путешествовали с чувством предвкушения неизвестного, то обратно их сопровождало ощущение скорого отдыха.
Пейзаж менялся соответственно: сезон земли вступал в свои права все сильнее. Там, где еще не давно они проезжали лужи грязи, теперь шла укатанная грунтовка. Тем не менее это не сильно улучшало картину местной разрухи: все те же разваливающиеся форты и посты, все та же растащенная дорога, все те же неприкаянно стоящие деревеньки.
Интересно, подумал Арчибальд, а если бы план Матери-Богини притворился в реальность, и Дева с Рыцарем стали начинателями новой, более ответственной и прогрессивной династии, как бы изменился север? А может быть и не только север? Наверное, и Империи бы не было, а на ее месте были бы мелкие, вечно ссорящиеся землевладельцы, да варвары, набегавшие с юга?
– Что-то не так? – Тог’рек уловил взор Д’Энуре, что невольно вперился в него, когда подумал о варварах.
– Да нет, ничего. Просто подумал, как бы выглядел север, если бы не упрямство тех двоих…
Он не упоминал их имен, но им и так было ясно.
– Да так же было бы… – резюмировал здоровяк, – грязь, холод и больше ничего.
– Не скажи, – парировала Юиль. – Это же Ее планы, так что наврятли бы все было именно так.
– Сколько труда не вкладывай, на камнях урожая не вырастить, – не сдавался варвар. – Ты просто мало путешествовала и не понимаешь, что не важно какие люди, важно где они живут.
Пристыженная, отсутствием опыта путешественника, Юиль замолчала и погрузилась в раздумья, а Арчибальд снова отметил, что Тог’рек не так прост, как кажется на первый взгляд.
Глава 6.
Декаду спустя, Д’Энуре сидел на диване в зале Императорского дворца. Вместе с ним сидели сам монарх, сенатор Альпин, маркиз Булиэнна, представитель народа эльфов Аек Реест и Адонис Юрис, молодой легат второго легиона, что был замечен Императором и повышен исключительно за свои таланты. За исключением охраны, личного секретаря Императора Августа и этой пятерки, никого в зале не было. На столике между двумя диванчиками лежал открытый футляр, что привез Арчибальд, поверх которого был небрежно кинут пергамент, в коем, в завуалированной форме, король Ольстланда предлагал обмен продовольствия Империи на союзничество своей страны. Текст был невероятно красиво украшен, но если кто-то имел хоть малейшее представление о политике, то понимал, что это была просьба о помощи.
Над столом уже несколько минут стояла тишина, которую никто не решался нарушить. Но не текст письма был тому причиной, а недовольство Августа Седьмого. Услышав, что Арчибальд бросил проверку и отправился «…с исследовательской миссией…» на север, глаза округлились у всех и лишь монарх сидел с приятельской улыбкой. Д’Энуре не очень хорошо его знал, так как старался держаться подальше от дворцовых интриг, но даже его опыта хватило, чтобы понять – Август в бешенстве. Молодой человек никак не выказал свое недовольство, и лишь еле заметно дергающиеся желваки, говорили о том, что крылось за этой маской непроницаемого спокойствия.
Последний десяток минут Д’Энуре провел в извинениях и попытках придумать, как же
